ПИСЬМО В ЗАЩИТУ КУЯЛЬНИЦКОГО ЛИМАНА

Эту бумажку сунули мне в руки две встречные дамы. «И передайте другому!» – крикнули они в мою удаляющуюся спину. Но я ушла, не оглядываясь. Я торопилась к лиману, поглощенная своими мыслями. С одной стороны, я записалась на курсы английского языка и надо бы подготовиться к предварительному тестированию, и хотелось бы еще сварить персиковое варенье, чтобы как-то скрасить грядущие зимние вечера. И как я это успею, если я и текущие дела не успеваю все переделать – непонятно. А с другой стороны, сосудистый хирург прописал мне купание в лимане. Вот, я и стремлюсь к нему 2-3 раза в неделю, вместе с другими многочисленными паломниками, отодвинув в сторону все дела. Публика здесь попадается самая разнообразная: бабушки с внуками, целые семьи, одиночки, как я, и даже молодые парочки. Приходят пешком, приезжают на велосипедах, мопедах и легковушках. И обычно возле входа на пляж громоздится парочка огромных фур, что и неудивительно, ведь рядом с пляжем проходит объездная дорога, по которой нескончаемым потоком идут автомашины. Добравшись до берега, весь этот разношерстный люд начинает усердно намазывать угольно-черной грязью различные части тела, подставляя их потом для подсыхания жаркому солнышку, или лежит на мелководье, нежась в горько-соленой воде, подобно стаду расхворавшихся бегемотиков. Уезжая, многие захватывают, кто ведрышко грязи, а кто парочку бутылочек лиманной воды. А недавно трое пожилых мужчин потрясли меня до глубины души, выгрузившись из своей пошарпанной легковушки с лопатой, тремя полиэтиленовыми мешками для грязи и огромным мешищем с бутылками для воды. В следующий свой приход я не могла отделаться от абсурдного ощущения, что уровень лимана все же немного понизился.

И вот нашлись среди всех этих людей две женщины, которые заботятся не только о своем здоровье, здоровье своих близких или тем более о каких-то коммерческих проектах вроде тех мужиков с лопатой. Я развернула листок на ходу, написанный от руки и размноженный на ксероксе текст взывал:

«Одесситы! Гости! Л-ю-д-и!!!

Пожалейте себя и чудо – лиман! Пришли, принесли – уходя, забирайте все свое домой или в альтфатер на Марсельскую.

Ночью здесь полно крыс и бомжей, а утром – мы, равнодушные, грязнули… Ужасно.

Противно и стыдно за хозяек…

Санстанция собирается засыпать любимое лежбище хлоркой или чем-то…

Не оставляйте свой мусор возле трассы: водители со всей страны привозят сюда и выбрасывают отходы, считая это место свалкой, а дождь смывает массу инфекций в лиман…!?!

Не ленитесь! Будьте образцом для соседей здесь».

Да, настоящий крик души. Глас вопиющего в пустыне. А я даже нашим друзьям стесняюсь сказать что-либо по этому поводу. И чтобы не расстраиваться, если кто-нибудь во время совместных пикников вдруг начнет разбрасывать бумажки по кустам, просто поспешно собираю мусор в общий кулечек и сама уношу его до ближайшего альтфатера. «Да, надо и мне что-то сделать», – подумала я, – «а не сидеть, сложа руки с самодовольным сознанием собственной непогрешимости. Например, написать рассказ в защиту лимана, как я давно уже собиралась».

Не знаю, как долго я еще собиралась бы, но случайный разговор на берегу лимана подстегнул и порядком напугал. «А вот эти пресноводные ставки с той стороны дороги», – сказал мой сосед по пляжу, – «собираются засыпать и построить здесь многоэтажки».

«Черт бы их всех побрал!» – вот примерно то, что я почувствовала при этом сообщении. Лиман и так много лет подряд непрерывно мелел, во многих местах уже обнажилось дно. И теперь, после того, как он 4 года назад неожиданно разлился, и появилась надежда на восстановление, возможно в каких-то кабинетах уже подписаны бумаги, дающие добро на этот безумный проект, который сделает процесс обмеления лимана необратимым.

Когда-то, будучи молодой хозяйкой, я мечтала о том, чтобы снесли наш поселок, и мы получили квартиру со всеми удобствами в многоэтажном доме. «Нет», – говорили знающие люди, – «нас не снесут – над лиманом нельзя строить большие дома». Потом я узнала, что наш поселок находится в 3-ей охранной зоне Куяльницкого лимана. Сомнительно, чтобы закон об охранных зонах действовал до сих пор. Столбики с табличками, указывающими, где начинаются 1-я, 2-я и 3-я зоны давно уже смыло волной времени. Но 18 лет назад этот закон спас нас, когда буквально впритык к ближайшим домам нашего поселка собрались строить завод по переработке мусора. Долгое время мы не могли узнать, зачем вырубили посадку вдоль железной дороги, и что, собственно, собираются строить. Строительство велось очень вяло даже для привычного советского долгостроя. Двое рабочих, не спеша, возводили бетонный забор вокруг строительной площадки. Помню, когда мы узнали, наконец, что будут строить, наша соседка тетя Надя рассказала, что ее родственница живет возле такого завода. «Ты даже не представляешь», – говорила она, закатывая глаза, и продолжала, показывать размеры руками, – «Мухи там – во! А крысы – во! А запах – не передать!».

Так начался для меня период ночных кошмаров и дневных хождений по различным инстанциям. В отписках, которые мы получали, завод вскоре превратился во «временную контейнерную площадку по хранению бытовых отходов». Хотя огромные ямищи, вырытые на площадке, и железобетонные каркасы для крыши наводили на мысли, что первоначально задумывался все-таки завод. Расстояние от жилых домов, на котором можно строить временную контейнерную площадку неумолимо сокращалось и указывалось каждый раз другое. Совсем отчаявшись, я отправилась собирать подписи против строительства, взяв для моральной поддержки маленького сына. Нелегко было мне с моей стеснительностью стучаться в чужие ворота и кричать: «Хозяин!» под аккомпанемент лая рвущихся с цепей собак. Впрочем, на много дворов меня не хватило. Очередной ответ, из очередной инстанции, я приклеила к двери поселкового магазина, чтобы люди знали, чтобы присоединялись потихоньку. И они таки начали присоединяться. Сначала моя мама прибежала с сообщением, что какие-то ребята завалили плохо укрепленный забор. А когда забор закрепили намертво, кто-то поджег вагончик, где рабочие хранили свои инструменты. С какой радостью мы смотрели на дым, застилавший полнеба. И никакой милиции – никакой реакции властей!

И все же, я думаю, нам не удалось бы остановить бездушную бюрократическую машину, которой всегда было наплевать на конкретных людей, если бы само это строительство не было вопиющим беззаконием. Оно нарушало постановление Совета Министров СССР «Об охранной зоне Куяльницкого лимана». Если бы не существовало этого закона, то мы, несомненно, познакомились бы с крысами, мухами и запахами «контейнерной площадки по хранению твердых бытовых отходов». Я никогда не забуду, что именно Куяльницкий лиман спас нас тогда от этой незавидной участи. И мне хотелось бы сделать что-то для спасения не только самого лимана – этого уникального соленого озера с его целебной водой и грязями, с санаторием «Куяльник», который задумывался когда-то, как всесоюзная здравница, но и для спасения других островков живой природы, которые не успела уничтожить Советская власть. И которые может прикончить в пылу предпринимательства наша молодая буржуазия. О том, как быстро и легко это делается, говорит нам печальная участь бывшего «Урочища Лузановский лес», а по-простому Лесков.

Когда я прохожу мимо очередной строительной площадки, я всегда испытываю неприязненное чувство. В зависимости от количества пострадавших растений оно варьируется от легкого раздражения до острой смеси страха и бессильной ярости. Почему-то чаще всего строительство начинается на траве. Наш бесценный чернозем с пахучей степной травой, с яркими пятнами маков и звездочками васильков безжалостно сдирается, будто кожа с земли. А где-то простаивают жалкие трущобы, которые давно просятся под снос. Города расползаются, пожирая все новые участки земли, заковывая их в асфальт и бетон. И я не хочу больше, как в молодости, квартиру со всеми удобствами. Я хочу домик за городом с маленьким садиком и огородиком. А наш поселок, все крепче придавливаемый железобетонной пятой города, уже давно перестал соответствовать нормам здорового образа жизни. Воздух утратил свою деревенскую свежесть. По ночам теперь не услышишь соловьиного пения или кваканья лягушек, так как ближайшая лесопосадка заменена теперь полосой гаражей, а лягушки из ставка, расположенного в полукилометре от нашего дома, заглушаются неиссякаемым потоком машин, особенно гигантскими фурами, которые идут по объездной дороге днем и ночью.

Во времена моей молодости мы с завистью смотрели на Запад и мечтали, что и нашу страну когда-нибудь покроет сеть отличных дорог. Вот тогда мы сможем с легкостью добираться до любых заповедных уголков. Но мы не понимали, что если эти уголки сделать легкодоступными, то они перестанут быть заповедными. Таков закон человеческой природы. И таков закон жизни, что за все приходится платить. И чаще всего цена эта кажется нам слишком большой.

Мне очень хотелось бы верить, что наши власти когда-нибудь забудут о своих междоусобицах и начнут, наконец, думать о всей стране в целом. Разве это не их дело – принять достаточно твердые законы, которые защищали бы нашу землю, наши моря, реки, озера? Ведь это наше общее достояние. Это то, что мы оставим в наследство нашим детям и внукам. И хотелось бы, чтобы они, глядя на окружающие их ландшафты, вспоминали нас, как великого украинского поэта Т. Г. Шевченко, «незлим, тихим словом».

Опубликовано в «Вечерней Одессе» 19 октября 2006 г.