Один незначительный эпизод

Один незначительный эпизод

Этот, казалось бы, незначительный эпизод произошел несколько лет назад, когда я работала в книжном магазине, который в то время был расположен в «Литературном музее». Я сидела за низеньким столиком в огромной комнате с высоким потолком, а на полках вдоль стен и на большом столе в центре стояли и лежали книги – множество умных книг по философии, истории, литературоведении и т. п. Книги для образованных людей, так сказать.

            У меня как раз накануне украли со стола одну интересную книгу, которую я сама была бы не прочь прочитать, поэтому я пристально следила за покупателями. Но этот покупатель привлек мое внимание по другой причине. Он вел себя немного странно, с моей точки зрения. Сказал, что приехал с Урала и отправился осматривать наши полки с книгами. У нас в то время проводилась очередная выставка книг. Я точно не помню ее тематики, но это было что-то патриотическое, и многие книги были на украинском языке. И наш выставочный стенд вызвал у странного покупателя непонятное для меня сильное раздражение. Он прошелся мимо стенда несколько раз, отпуская язвительные замечания. Я не запомнила содержание его реплик – только тон. Подозреваю, что они были в основном не по делу. Я объяснила ему, что эти книги мы получили из Киева, но большую часть книг мы заказываем в Москве. При слове «Москва» его лицо неожиданно расплылось в счастливой улыбке. У меня было такое чувство, будто я упомянула о какой-то священной реликвии или месте паломничества в присутствии истово верующего.

            Магазин был пуст и мой странный покупатель начал прохаживаться вдоль полок с видом хозяина, шагая решительно и упруго. Я, наблюдая за ним, пыталась понять, что мне это напоминает. Может быть, какую-то сцену из фильма? Для полноты картины ему не хватало только нагайки в руке или кобуры с пистолетом на поясе. Под конец я решила, что он напоминает посланца Золотой орды, который приехал за данью в подвластный ей город. Тогда это казалось смешным. Могла ли я подумать, что наступит день, когда этот незначительный эпизод приобретет зловещую окраску и, что несколько лет спустя десятки тысяч подобных людей будут выходить на улицы Москвы, приветствуя агрессию России против Украины?

            Я не помню, какую книгу купил этот неприятный покупатель, но он швырнул на мой столик несколько десяток, отпустив по их поводу какое-то презрительное замечание. Я посмотрела на него с недоумением и ответила, что не понимаю, чем ему не нравятся наши деньги.

            Только два или три года спустя я наткнулась на каком-то сайте (в свете нынешних событий думаю, что сайт был российским) на список самых известных предателей и там, в одной компании с Иудой было имя гетмана Мазепы, который, как сообщалось на сайте, предал Петра I. И только тут меня осенило – у нас же на десятках портрет Мазепы. Так вот что раздражало моего покупателя с невидимой нагайкой в руке.

            Я никогда не любила уроков истории в школе и не помню, кто там и кого предал. И если честно, мне не хочется в это вникать. Как по мне так вся история человечества состоит в основном и кровавых распрей и предательства. А что до Петра I, то как не пытались его идеализировать во времена Советского союза, и как не пытается переписывать историю каждое новое поколение, но есть некоторые факты, которые остаются неизменными. Например, что Петр I был жестоким тираном, который погубил собственного сына, и что Петербург, конечно красивый город, но построен он был на костях его строителей. И от этих фактов нам некуда деться.

            И особенно мерзко, когда, пытаясь оправдать нынешние преступления, начитают ссылаться на исторические факты. На факты той самой истории, которую, как известно, пишут победители, а потомки продолжают переписывать помногу раз, приспосабливая ее, по мере надобности, к современным нуждам.

Красный день календаря

Красный день календаря.

            Я не помню, когда точно я написала эту статью. Я даже не потрудилась узнать, почему в Вечерней Одессе не захотели ее печать. Несомненно, это было где-то между 1993 годом, когда Петр Симоненко был избран Первым Секретарем КПУ и 2003 – дата, которой помечено последнее изменение файла. Однако, по ощущениям это было скорее всего на рубеже 20 и 21 столетий, когда я, потеряв работу вскоре после крушения СССР, не нашла себе лучшего применения как пойти продавать газеты и узнала в полной мере, что это такое – самодур-хозяин и 13-часовый рабочий день. Тяжелейшее было время, и не всем удалось его пережить. Но тогда все-таки можно было говорить то, что ты думаешь о правительстве и обо всем государстве в целом. Сейчас же, когда призрак Совка и лагерей для инакомыслящих снова замаячил на горизонте, мне кажется, что эта статья даже более актуально, чем она была 15 лет назад.

    День 7 ноября в прошлом году прошёл как-то буднично и незаметно,  ничем не выделенный из серой череды ему подобных дней. Не слышно было даже дежурных фраз «С праздничком!», ставших привычным паролем между любителями выпить по поводу и без.  Газеты тоже не уделили дню Октябрьской революции должного внимания. На второй или третьей странице мне попалась скромная заметка. Коммунисты вышли на улицы столицы в количестве около 4 тысяч человек. Впереди колонны с транспарантами шагал главный коммунист страны Пётр Симоненко. Нынешней молодёжи трудно представить насколько дикой показалась бы подобная заметка всего лишь 15 - 20 лет назад. Тогда в день Великого Октября газеты, обычно чёрно-белые и скромные, выходили с гигантскими заголовками, расцвеченные красным цветом. Помню как мы ещё студентами, добровольно - принудительно согнанные в праздничные колонны, шагали мимо построенного по этому случаю помоста, на котором выстроились правители города. Когда  из громкоговорителей неслось: «Да здравствует наша советская интеллигенция!», мы дружно гаркали: «Ура-а!!!», как и полагалось по сценарию. Один из наших товарищей, отличник и любитель рассказывать политические анекдоты, начинал кричать «Ура!»  ещё метров за 100 до трибун, когда громкоговорители славили впереди идущих "доблестных машиностроителей" и прочих трудящихся. Да, это было тогда, когда недовольство режимом, впавшим в старческий маразм, накапливалось в нас подобно гремучему газу. А ещё раньше, в моём далёком детстве, дни 1 мая и 7 ноября были моими любимыми праздниками. Особенно я любила Первое мая с его ярким солнцем, долгожданным весенним теплом и будто специально распустившимися к празднику тюльпанами.

    Накануне вечером отец приходил с работы весёлый. По дороге домой он обычно покупал бисквитный торт и шампанское. На  следующий день мы поднимались спозаранку. Из радиоприёмника лилась бравурная музыка, и бодрый голос диктора сообщал, как трудящиеся разных городов подготовились к встрече всенародного праздника. Мама наряжала меня в шерстяной китайский костюмчик, я вооружалась флажком и надувным шариком, и мы отправлялись на демонстрацию. Весь город был украшен красными флагами и праздничными транспарантами «Мир, труд, май», «Свобода, равенство и братство», «За мир во всём мире» и т.п. На месте сбора папиных заводчан нас поджидала груда флагов и портретов вождей на длинных палках. Если папе удавалось уклониться от чести нести эти праздничные атрибуты, то мы старались улизнуть из колонны пораньше и присоединялись к толпе, стоящей по обочинам дороги. Полюбовавшись на демонстрантов и на грузовики, украшенные щитами, на которых люди в костюмах изображали сцены из нашего героического прошлого, мы отправлялись гулять по городу. Настроение было приподнятое, и только однажды я заметила, что колонну эту можно покинуть далеко не всегда, что сзади стоит цепь милиционеров и регулирует движение. Это случилось, когда два китайца с чемоданами пересекли нашу колонну и пытались пройти дальше, а их не пускали. Им пришлось предъявить билеты, а может быть документы - не знаю. Тогда я над этим не слишком задумывалась - ведь впереди меня ждала прогулка по городу, моё любимое мороженое и, конечно, напоследок мы пойдём фотографироваться возле фонтана в горсаду.

    Очень долго я жила в обществе тотального контроля над умами, не замечая этих молчаливых стражей порядка, и верила, что «Свобода, равенство и братство» не просто слова на транспоранте. Как-то мы с моим будущим мужем спорили о демократии. Мне казалось очевидным: демократия переводится как «власть народа», но у нас нет ни богатых, ни бедных, все мы - народ. Значит у нас демократия. Эту мысль нам внушали чуть ли не с пелёнок. Но на вопрос: «Если у нас демократия, то почему на выборах мы голосуем за одного кандидата?» - я не нашлась, что ответить. Зато теперь я знаю, что наличие нескольких кандидатов на выборах - ещё не гарантия демократии. Тогда политику определяли люди, принадлежащие партии, теперь те, у кого деньги, а на деле – практически те же самые люди, бывшие коммунисты. Произошла смена декораций и костюмов, а лозунги почти не изменились. Тогда нам обещали свободу и равенство, теперь - свободу и демократию. К сожалению, люди способны извратить самые прекрасные идеи. С именем Иисуса на устах они шли в Крестовые походы убивать ближнего своего, прикрываясь словами о свободе и всеобщем равенстве, они создавали сталинские лагеря и уничтожали всякое инакомыслие. А о том, что они творят под лозунгом "свобода и демократия" трудно что-либо сказать, не прибегая к ненормативной лексике. Просто то, что происходит сейчас слишком близко касается каждого из нас. А прошлое ушло безвозвратно, окрасилось в розовые тона и даже вызывает ностальгию. Но как тогда, так и сейчас общество заставляет нас играть по правилам, которые нам не нравятся. Во все времена люди стремились к свободе, не понимая, что столь желанная для них свобода - это утопия. Потому что мы слишком тесно спаяны, слишком зависимы друг от друга. Общество – это сложнейший организм, и мы всего лишь маленькие клеточки в нем, мечтающие о свободе. Человеку свойственно стремиться к недостижимому, но именно это двигает наш мир вперед и не позволяет ему скатиться к хаосу деградации.

Blog hop "Meet My Main Character", by Anna Shevchenko

I was tagged by Farida Mestek to take part in this blog hop. Here are my answers. I'm new to blogging and that's the first blog hop that I've taken part in.

1. What is the name of your character? Is he/she fictional or a historic person?

It’s an autobiographic story – so the main character is me. Telling about me and my relatives I tried to show not only their characters but also to imprint the time when all those events were going on. 

I don’t give any names in my story except my grandfather’s. I have never seen him – he was shot long before my birth. But the fact that he was killed by Stalin’s repressive machine had a great influence on my mother’s life and, as a result, on my own life too. This understanding suddenly came to me when I was finishing my narration and it had a beneficial psychotherapeutic effect on me as I hoped the writing of this story would have.

2. When and where is the story set?

I am not following the chronological sequence of events but, on the whole, I managed to cover a really long period of time since 1935 till 2004. The place of my mother’s childhood is a village with picturesque nature of its surroundings: a forest and two rivers which my mother was so fond of. She didn’t have such warm feelings for people who lived in that village – actually, she spoke with a lot of bitterness about them. 

Most of my recollections are connected with Odessa – the city where I was born and have lived all my life. But I described also our walking tour along the sea shore in the countryside and our holiday in the Crimea where the nature is so beautiful and the sea water is incredibly delightful to swim in.

3. What should we know about him/her?

It’s a person who has had a lot of problems since her childhood because of her shyness and lack of sociability and self-reliance. I believe that the foundation of our character is laid in our childhood – that is why I hoped that writing this story would help me understand better the origin of my own nature.

4. What is the main conflict? What messes up his/her life?

The main conflict was between me and my mother who always believed that she knew better what was better for me and has never been able to reconcile herself to the fact that I grew up. My perfect age, in her opinion, was five and after that I was invariably getting worse. I haven’t had her blessing for adult life – that is why, I think, it was so difficult for me to face it.

5. What is the personal goal of the character?

My personal goal was to overcome the isolation which was my parents’ style of life. My obsession with travelling, my desperate desire to see the wide world with my own eyes, was my rebellion against the secluded life that I had led in my childhood and teens.

6. Is there a working title for this novel, and can we read more about it?

It’s a story – not a novel and the title is “Five favourite things since my childhood”. You can read it on my blog.

7. When can we expect the book to be published?

I have no idea where I can publish my story. It’s definitely too short for a book.

I haven't tagged anyone, because I really don't know anyone yet. Thank you for stopping by! I'd love to know what you think.

Five favourite things since my childhood: DRESSES

 4. DRESSES

I have always been very sensitive to the different combinations of colours. That is why it has always been such a relief for me when after a dull grey winter spring is coming with its clear blue sky, fresh green grass and a variety of flowers. And that is why I was so delighted when my aunt used to bring me multi-coloured pieces of fabric from her plant. She worked as a milling machine operator. It was a really hard masculine job but more or less well-paid. They received this cloth for wiping their hands and my aunt chose from a big pile the most attractive bright pieces for me. I loved to sew dresses for my dolls from them. 

 

Dresses – that was it. Every girl who began to realize her sex adored them. The ideal of femininity was a young princess in a magnificent frock with a long wide skirt and ruffles, her wavy hair on her shoulders and a little golden crown on her head.

We lived at the edge of the city and our roads were almost deserted there at that time. So I drew a lot of princesses with a piece of chalk on the road not far from our house. I was skillful in drawing and my friends often asked me to draw pretty paper dolls for them. These dolls were wearing swimming costumes but you could draw and cut out a lot of paper dresses for them. It was such an absorbing occupation! And of course we were very envious when one of us came in a new lovely dress. It was difficult to take our eyes away from it and not to look at it from time to time in secret. 

There weren't enough nice frocks in our shops at that time. So our women used to sew their own dresses. My mother made our dresses herself too. She was not a very good dressmaker. There wasn't any stability in her sewing. I remember some of her dresses which were really good but most of them had some faults and usually she didn't want to correct them. I don't know maybe she had not been able to. 

 

Another recollection when my mother hurt my feelings very badly was connected with her needle work. She had sewn a summer dress for me from slightly glittering white cotton material. It was winter and my mother didn't want me to wear it of course. I pleaded her to allow me to put this lovely dress on and to walk around our flat for a while. She wanted me to stop pleading and threatened to destroy it but I didn't believe her. The story with the ice-cream didn't teach me anything. So she seized a pair of scissors and cut my dress into pieces. I don't remember my feelings after that, thank God – only a vague recollection of disbelief that someone could behave like that. 

 

So it was not surprising that I loved my aunt more than my mother in my early childhood. But as I grew older things changed. I discovered that my aunt, who was really kind and loving, wasn't interested in astronomy. She believed that all stars were planets and were shining because they reflected the sunlight. I tried to prove to her that most of the stars were similar to our own sun but failed and was really upset and disappointed in her and in my ability to explain something.

My mother on the other hand could understand such things and she was an attentive listener. Every day I spent one or two hours telling her about my day at school, other planets, stars, aliens and all interesting things I had learnt from books. We became very close at that period of our lives. Things changed dramatically once more when I met my future husband. My mother couldn't forgive me my marriage. But it was another story from the other adult life.

1. THE SNOW
2. THE NEW YEAR CELEBRATION
3. THE ICE CREAM

Семь лет спустя...

Прошло около 7 лет с тех пор, как были напечатаны мои статьи «Автомобиль – это не роскошь» и «Письмо в защиту Куяльницкого лимана». Ситуация с тех пор, как и следовало ожидать, изменилась в худшую сторону. Нет, пожалуй, с пробками на дорогах сейчас получше, несмотря на то, что наши дороги все также запружены автомобилями. Значит, могут все-таки добиться улучшения, если считают это важным.

Положение же с деревьями неуклонно продолжает ухудшаться, а Куяльницкий лиман достиг своего исторического минимума. Были слабые попытки его спасения прошлой весной, но работы по прокладке трубы, которая соединила бы лиман с морем, велись так вяло и такими малыми силами, что это выглядело скорее как очередной «распил» государственных средств, выпрошенных под очередную благородную цель, например, «спасение Куяльницкого лимана».

Деревья продолжают методически уничтожаться под какой-то очередной бизнес-проект или гибнут сами из-за некомфортных для их существования условий, которые создают им ретивые асфальтоукладчики. Трудно смотреть без слез на большие деревья в центре города, которым не оставили даже маленького участка земли вокруг стволов, перекрывая доступ воздуха и воды к их корням. Они пока еще борются за существование, пытаясь выжить. Но они уйдут одно за другим, приближая тот «город будущего», мрачная картина которого возникла перед моими глазами, когда я заканчивала статью «Автомобиль – это не роскошь».

Ну а насчет бизнеса – тут все просто. Вот уничтожили большую группу деревьев возле рынка «Северный», хотя разрешения на это никто давал. Дело расследуется, как написали в крохотной газетной статье, расположенной где-то внизу страницы. Ну, чем закончится расследование – не трудно догадаться. Надежный металлический забор вокруг освобожденного от деревьев участка гарантирует благополучный исход для тех невидимых «серых человечков», которые продолжают уничтожать нашу природу в погоне за чистоганом. Но может не стоит мне так уж расстраиваться из-за всего этого? Главнокомандующий других «зеленых человечков», которые в данный момент, не спеша, захапывают нашу страну, обещал нам колонизацию Луны и Марса. Так что все у нас будет хорошо – «и на Марсе будут яблони цвести!»

ПИСЬМО В ЗАЩИТУ КУЯЛЬНИЦКОГО ЛИМАНА

Эту бумажку сунули мне в руки две встречные дамы. «И передайте другому!» – крикнули они в мою удаляющуюся спину. Но я ушла, не оглядываясь. Я торопилась к лиману, поглощенная своими мыслями. С одной стороны, я записалась на курсы английского языка и надо бы подготовиться к предварительному тестированию, и хотелось бы еще сварить персиковое варенье, чтобы как-то скрасить грядущие зимние вечера. И как я это успею, если я и текущие дела не успеваю все переделать – непонятно. А с другой стороны, сосудистый хирург прописал мне купание в лимане. Вот, я и стремлюсь к нему 2-3 раза в неделю, вместе с другими многочисленными паломниками, отодвинув в сторону все дела. Публика здесь попадается самая разнообразная: бабушки с внуками, целые семьи, одиночки, как я, и даже молодые парочки. Приходят пешком, приезжают на велосипедах, мопедах и легковушках. И обычно возле входа на пляж громоздится парочка огромных фур, что и неудивительно, ведь рядом с пляжем проходит объездная дорога, по которой нескончаемым потоком идут автомашины. Добравшись до берега, весь этот разношерстный люд начинает усердно намазывать угольно-черной грязью различные части тела, подставляя их потом для подсыхания жаркому солнышку, или лежит на мелководье, нежась в горько-соленой воде, подобно стаду расхворавшихся бегемотиков. Уезжая, многие захватывают, кто ведрышко грязи, а кто парочку бутылочек лиманной воды. А недавно трое пожилых мужчин потрясли меня до глубины души, выгрузившись из своей пошарпанной легковушки с лопатой, тремя полиэтиленовыми мешками для грязи и огромным мешищем с бутылками для воды. В следующий свой приход я не могла отделаться от абсурдного ощущения, что уровень лимана все же немного понизился.

И вот нашлись среди всех этих людей две женщины, которые заботятся не только о своем здоровье, здоровье своих близких или тем более о каких-то коммерческих проектах вроде тех мужиков с лопатой. Я развернула листок на ходу, написанный от руки и размноженный на ксероксе текст взывал:

«Одесситы! Гости! Л-ю-д-и!!!

Пожалейте себя и чудо – лиман! Пришли, принесли – уходя, забирайте все свое домой или в альтфатер на Марсельскую.

Ночью здесь полно крыс и бомжей, а утром – мы, равнодушные, грязнули… Ужасно.

Противно и стыдно за хозяек…

Санстанция собирается засыпать любимое лежбище хлоркой или чем-то…

Не оставляйте свой мусор возле трассы: водители со всей страны привозят сюда и выбрасывают отходы, считая это место свалкой, а дождь смывает массу инфекций в лиман…!?!

Не ленитесь! Будьте образцом для соседей здесь».

Да, настоящий крик души. Глас вопиющего в пустыне. А я даже нашим друзьям стесняюсь сказать что-либо по этому поводу. И чтобы не расстраиваться, если кто-нибудь во время совместных пикников вдруг начнет разбрасывать бумажки по кустам, просто поспешно собираю мусор в общий кулечек и сама уношу его до ближайшего альтфатера. «Да, надо и мне что-то сделать», – подумала я, – «а не сидеть, сложа руки с самодовольным сознанием собственной непогрешимости. Например, написать рассказ в защиту лимана, как я давно уже собиралась».

Не знаю, как долго я еще собиралась бы, но случайный разговор на берегу лимана подстегнул и порядком напугал. «А вот эти пресноводные ставки с той стороны дороги», – сказал мой сосед по пляжу, – «собираются засыпать и построить здесь многоэтажки».

«Черт бы их всех побрал!» – вот примерно то, что я почувствовала при этом сообщении. Лиман и так много лет подряд непрерывно мелел, во многих местах уже обнажилось дно. И теперь, после того, как он 4 года назад неожиданно разлился, и появилась надежда на восстановление, возможно в каких-то кабинетах уже подписаны бумаги, дающие добро на этот безумный проект, который сделает процесс обмеления лимана необратимым.

Когда-то, будучи молодой хозяйкой, я мечтала о том, чтобы снесли наш поселок, и мы получили квартиру со всеми удобствами в многоэтажном доме. «Нет», – говорили знающие люди, – «нас не снесут – над лиманом нельзя строить большие дома». Потом я узнала, что наш поселок находится в 3-ей охранной зоне Куяльницкого лимана. Сомнительно, чтобы закон об охранных зонах действовал до сих пор. Столбики с табличками, указывающими, где начинаются 1-я, 2-я и 3-я зоны давно уже смыло волной времени. Но 18 лет назад этот закон спас нас, когда буквально впритык к ближайшим домам нашего поселка собрались строить завод по переработке мусора. Долгое время мы не могли узнать, зачем вырубили посадку вдоль железной дороги, и что, собственно, собираются строить. Строительство велось очень вяло даже для привычного советского долгостроя. Двое рабочих, не спеша, возводили бетонный забор вокруг строительной площадки. Помню, когда мы узнали, наконец, что будут строить, наша соседка тетя Надя рассказала, что ее родственница живет возле такого завода. «Ты даже не представляешь», – говорила она, закатывая глаза, и продолжала, показывать размеры руками, – «Мухи там – во! А крысы – во! А запах – не передать!».

Так начался для меня период ночных кошмаров и дневных хождений по различным инстанциям. В отписках, которые мы получали, завод вскоре превратился во «временную контейнерную площадку по хранению бытовых отходов». Хотя огромные ямищи, вырытые на площадке, и железобетонные каркасы для крыши наводили на мысли, что первоначально задумывался все-таки завод. Расстояние от жилых домов, на котором можно строить временную контейнерную площадку неумолимо сокращалось и указывалось каждый раз другое. Совсем отчаявшись, я отправилась собирать подписи против строительства, взяв для моральной поддержки маленького сына. Нелегко было мне с моей стеснительностью стучаться в чужие ворота и кричать: «Хозяин!» под аккомпанемент лая рвущихся с цепей собак. Впрочем, на много дворов меня не хватило. Очередной ответ, из очередной инстанции, я приклеила к двери поселкового магазина, чтобы люди знали, чтобы присоединялись потихоньку. И они таки начали присоединяться. Сначала моя мама прибежала с сообщением, что какие-то ребята завалили плохо укрепленный забор. А когда забор закрепили намертво, кто-то поджег вагончик, где рабочие хранили свои инструменты. С какой радостью мы смотрели на дым, застилавший полнеба. И никакой милиции – никакой реакции властей!

И все же, я думаю, нам не удалось бы остановить бездушную бюрократическую машину, которой всегда было наплевать на конкретных людей, если бы само это строительство не было вопиющим беззаконием. Оно нарушало постановление Совета Министров СССР «Об охранной зоне Куяльницкого лимана». Если бы не существовало этого закона, то мы, несомненно, познакомились бы с крысами, мухами и запахами «контейнерной площадки по хранению твердых бытовых отходов». Я никогда не забуду, что именно Куяльницкий лиман спас нас тогда от этой незавидной участи. И мне хотелось бы сделать что-то для спасения не только самого лимана – этого уникального соленого озера с его целебной водой и грязями, с санаторием «Куяльник», который задумывался когда-то, как всесоюзная здравница, но и для спасения других островков живой природы, которые не успела уничтожить Советская власть. И которые может прикончить в пылу предпринимательства наша молодая буржуазия. О том, как быстро и легко это делается, говорит нам печальная участь бывшего «Урочища Лузановский лес», а по-простому Лесков.

Когда я прохожу мимо очередной строительной площадки, я всегда испытываю неприязненное чувство. В зависимости от количества пострадавших растений оно варьируется от легкого раздражения до острой смеси страха и бессильной ярости. Почему-то чаще всего строительство начинается на траве. Наш бесценный чернозем с пахучей степной травой, с яркими пятнами маков и звездочками васильков безжалостно сдирается, будто кожа с земли. А где-то простаивают жалкие трущобы, которые давно просятся под снос. Города расползаются, пожирая все новые участки земли, заковывая их в асфальт и бетон. И я не хочу больше, как в молодости, квартиру со всеми удобствами. Я хочу домик за городом с маленьким садиком и огородиком. А наш поселок, все крепче придавливаемый железобетонной пятой города, уже давно перестал соответствовать нормам здорового образа жизни. Воздух утратил свою деревенскую свежесть. По ночам теперь не услышишь соловьиного пения или кваканья лягушек, так как ближайшая лесопосадка заменена теперь полосой гаражей, а лягушки из ставка, расположенного в полукилометре от нашего дома, заглушаются неиссякаемым потоком машин, особенно гигантскими фурами, которые идут по объездной дороге днем и ночью.

Во времена моей молодости мы с завистью смотрели на Запад и мечтали, что и нашу страну когда-нибудь покроет сеть отличных дорог. Вот тогда мы сможем с легкостью добираться до любых заповедных уголков. Но мы не понимали, что если эти уголки сделать легкодоступными, то они перестанут быть заповедными. Таков закон человеческой природы. И таков закон жизни, что за все приходится платить. И чаще всего цена эта кажется нам слишком большой.

Мне очень хотелось бы верить, что наши власти когда-нибудь забудут о своих междоусобицах и начнут, наконец, думать о всей стране в целом. Разве это не их дело – принять достаточно твердые законы, которые защищали бы нашу землю, наши моря, реки, озера? Ведь это наше общее достояние. Это то, что мы оставим в наследство нашим детям и внукам. И хотелось бы, чтобы они, глядя на окружающие их ландшафты, вспоминали нас, как великого украинского поэта Т. Г. Шевченко, «незлим, тихим словом».

Опубликовано в «Вечерней Одессе» 19 октября 2006 г.

Five favourite things since my childhood: THE ICE-CREAM

3. THE ICE-CREAM
 

And there was the third thing I loved in my early childhood. I don't know why ice-cream seemed to me so tasty. Maybe it was really better at that time. It was made of natural products and the flavours were more delicate as well as my taste I suppose. But could it explain my passion for ice-cream?

It was a forbidden pleasure for me because of my throat. My mother always said that it was not good for me, that it was the reason of my frequent quinsies. Never mind. I longed to eat it – that was all. And even if I had this rare pleasure I couldn't be completely happy. I was eating my ice-cream too quickly. So when I had finished I had to look aside because usually someone was still eating this delicious lump of frozen milk near me and it was too painful to watch this process. I was never fed up with the ice-cream. 

 

I remember once I was arguing with my mother about something. Her nerves weren't good and it was easy to make her furious. She warned me that if I didn't stop she would throw away the ice-cream I was eating. I couldn't imagine such an action and didn't stop. So she seized it and threw it in the slop-pail with disgusting dirty water in it. I remember my feelings were so hurt as if some sacrilege had been committed in front of me. 

 

There was a happier recollection too of course. One lucky day which became a legend for me. The day when I ate four portions of ice-cream. 

 

My mother bought me the first one and I managed to persuade my aunt to buy me another one. The third one was given to me by my aunt's flat mate though my aunt tried to prevent me from eating it. And then when I, completely happy, was playing alone near my aunt's dormitory a man asked me if I would like an ice-cream. I couldn't answer "no" though I understood it was very wrong of me. Surprisingly I didn't have any problem with my throat after all. So the story about four ice-creams was one of my favourite for years.

1. THE SNOW
2. THE NEW YEAR CELEBRATION

Автомобиль – это не роскошь

Автомобиль – это не роскошь

Водитель нашей маршрутки ловко лавировал между своими более неповоротливыми собратьями, и в голове у меня сложились две довольно нелепые строчки будущего стихотворения. Я отмахнулась от них, но в голову полезли следующие строчки, и стихотворение все-таки родилось. Несмотря на свою шутливую и несколько грубоватую форму, оно точно выражало те чувства, которые охватывали меня каждый раз, когда я два раза в неделю добиралась в часы пик с поселка Котовского на курсы английского языка на улице Чкалова. 

Повторив про себя несколько раз свой шедевр, чтобы рассказать его потом дочери, я посмотрела на поток желто-красных огней за окном. «Ну, сегодня я, кажется, не опоздаю», - подумала я самодовольно. Не успела я удовлетворенно вздохнуть, как движение начало замедляться: сразу за Морвокзалом началась тянучка, которая в районе Таможни превратилась в настоящую пробку. На курсы я опоздала на хороших полчаса.

Эта поездка стала для меня неким рубежом – 190-й маршрут, единственный на котором в часы пик почти не бывало пробок, окончательно испортился с тех пор. Все, что мне теперь оставалось, сидя в медленно ползущей маршрутке, это утешать себя тем, что я все-таки сижу, а не стою, как те, что зашли позже меня. И невольно вспоминать, как 30 лет назад, в эпоху дефицита, мне приходилось, возвращаясь с работы, втискиваться в переполненный автобус с двумя тяжелыми продуктовыми сумками. Ехать зажатой со всех сторон чужими спинами и животами, одной рукой с трудом цепляясь за поручень, в другой – держать обе сумки, потом продираться с этими сумками к выходу, рискуя проехать свою остановку – это было настоящим испытанием на прочность. 

«Автомобиль – это не роскошь, а средство передвижения» - эта знаменитая фраза наконец-то стала реальностью. То есть он, несомненно, для многих - не роскошь, но вот средством передвижения в часы пик его как-то язык не поворачивается назвать. 

И если в прежние времена ситуация на дорогах периодически улучшалась, когда закупалась новая партия автобусов, например, или когда кого-то наказывали за нерадивость и ремонтировался имеющийся в наличии транспорт, то сейчас она неуклонно ухудшается. 

Это уже в новую эпоху, когда мы еще не привыкли к тому, что пробки в центре города – явление постоянное, нам пришлось бежать от улицы Бунина до вокзала, чтобы не опоздать на поезд. Кстати и тут фигурировали тяжелые сумки, на этот раз с теплыми вещами – мы ехали в Карпаты кататься на лыжах. 

Облик нашего города сильно изменился за последние десятилетия: появилось много новых, монстроподобных зданий, постепенно исчезают старинные постройки. Плакаты, призывающие ударно трудиться, заменены теперь лишенными вкуса рекламами, уговаривающими тратить деньги. По вечерам город ярко расцвечен неоновыми вывесками, словно стареющая красавица, пытающаяся скрыть свое безобразие под толстым слоем румян. Но главная примета нового времени – это неуклонное увеличение поголовья автомобилей. Автомобили вытесняют нас из собственного города. 

У моей университетской подруги, живущей на ул. Ильфа и Петрова, рядом с домом уничтожили зеленый сквер, чтобы построить автомобильную парковку. Не помогли ни жалобы, ни массовые выступления местных жителей. Люди чуть ли под КамАЗ не бросались, пытаясь помешать строительству, но это привело только к временной отсрочке. В конце концов, победил сильнейший и лишенный такого пережитка прошлого, как совесть.

Другая моя подруга жаловалась мне недавно по телефону: «Представляешь, чуть не опоздала сегодня на лекцию. Ты же понимаешь, преподаватель не может опаздывать. Каждый дурак, кому не лень, покупает автомобиль, а я не могу добраться на работу, потому что все забито. На Западе в таких случаях полицейские прилетают на вертолете, приезжают на велосипедах или лошадях, а у нас – всем наплевать». 

Я не сразу поняла, причем здесь велосипеды и лошади, но потом до меня дошло: а как же иначе добраться до центра затора в нашем 21-м веке?

Конечно, безвыходных ситуаций не бывает и рано или поздно наши власти всерьез возьмутся за расширение старых и строительство новых дорог. И, конечно же, это будет делаться в первую очередь за счет наших зеленых зон – так проще и дешевле. И это еще одна примета нового времени – все меньше сажают деревьев. Зато не забывают регулярно и как можно короче обрезать им ветки, если они, к их несчастью, были посажены под линиями электропередач, или их просто уничтожают. Как срубили недавно два огромных тополя только потому, что их стволы закрывали витрины нового обувного магазина, открывшегося на пр. Добровольского. Похоже, это и есть теперь главная функция тех людей, которые в прошлом занимались озеленением города. 

Как тут не вспомнить роман Рэя Брэдбери «451˚ по Фаренгейту», в котором команды пожарных не тушили пожары, а сжигали все, что по мнению власть предержащих подлежало уничтожению.

Да, наша жизнь сильно изменилась со времени крушения СССР. И если честно, то эти изменения, несмотря на кажущуюся бόльшую комфортабельность жизни, лишили меня последних иллюзий о возможности светлого будущего для человечества. Когда я думаю о том, что нас всех ожидает, то сквозь неясные, неустойчивые, меняющиеся черты современного города я вижу другие – черты мегаполиса с широкими ревущими автострадами, с жалкими клочками искусственной зелени в районе баров и ресторанов, и, когда я вглядываюсь пристальнее, то за лобовыми стеклами проносящихся мимо автомобилей я не вижу человеческих лиц.

 Опубликовано в газете "Вечерняя Одесса", 13.12.07 г.